Курский излом - Страница 234

234

«Меня несколько удивляла система работы Ватутина, — вспоминал маршал. — Он сам редактировал распоряжения и приказы, вел переговоры по телефону и телеграфу с армиями и штабами. А где же начальник штаба фронта? Генерала Боголюбова я нашел в другом конце поселка. Спросил его, почему он допускает, чтобы командующий фронтом был загружен работой, которой положено заниматься штабу. Боголюбов ответил, что ничего не может поделать: командующий все берет на себя.

— Нельзя так. Надо помочь командующему. Это ваша прямая обязанность как генерала и коммуниста.

Боголюбов обещал сделать все, чтобы не страдало общее дело. Поговорил я и с Ватутиным на эту тему. К замечанию моему он отнесся со всей серьезностью.

— Сказывается, что долго работал в штабе, — смущенно сказал он. — Вот и не терпится ко всему свою руку приложить.

Сообща наметили, как выправить положение. Забегая вперед, скажу, что Ватутин блестяще справился с задачей, нанес удары, которые сразу привели гитлеровцев в чувство и вынудили их спешно перейти к обороне»{548}.

Характерным просчетом при принятии ряда решений командования Воронежского фронта в ходе Курской оборонительной операции была недооценка всего комплекса проблем, которые встанут перед войсками и неизбежно будут влиять на его исполнение. В одном случае не были просчитаны маршевые возможности корпусов, в другом — качественный перевес танков противника над нашими боевыми машинами, в третьем — неправильно оценена оперативная обстановка и, соответственно, принималось решение, не отвечающее требованиям [593] боя. Основная вина в этом была, конечно же, командующего фронтом, но следует признать, что оказать помощь Н. Ф. Ватутину было некому. Как такового заместителя у него не было, Н. С. Хрущев, И. Р. Апанасенко — не в счет. Последний, хоть и был генералом армии, официально числился в стажерах. Начальника штаба, и того 6 июля И. В. Сталин откомандировал на помощь командующему 69‑й А. В оценке намерений противника и получении резервов, бесспорно, мог помочь представитель Ставки, товарищ и сослуживец по Генштабу Маршал Советского Союза A. M. Василевский, но освободить от огромной текучки он был не в силах.

До середины дня 6 июля командующий фронтом был полностью поглощен предстоящим контрударом. И даже сообщение о прорыве южнее Яковлева не отвлекло его от этого занятия. В тот момент он просто не осознал масштаб случившегося. Пищу к успокоению давал и представленный, на первый взгляд, четкий и подкрепленный наличием в том районе двух танковых соединений план уничтожения прорвавшегося противника. Но ситуация начала быстро ухудшаться.

К оперативной обстановке в полосе фронта Н. Ф. Ватутина вернул звонок И. В. Сталина по телефону ВЧ. Верховный решил из первых рук получить информацию о том, как идут дела. Возможно, хотел убедиться и в правильности своего решения об отмене контрудара. Стенограмма разговора пока недоступна для исследователей, но главная задача, которая им поставлена перед войсками фронта, известна:

«Измотать противника на подготовленных рубежах и не допустить его прорыва до тех пор, пока не начнутся наши активные действия на Западном, Брянском и других фронтах»{549}.

В докладе об итогах проведенной оборонительной операции Н. Ф. Ватутин писал, что контрудар, который он готовил на 7 июля, был отменен им самим. Причина в том, что оборона 51‑й гв. сд была уже смята и при отсутствии прочного фронта стрелковых частей применение танковых соединений могло привести к большим потерям, а это, в свою очередь, не позволило бы удержать противника перед Обоянью. Решение, бесспорно, правильное, но утверждение, что командующий сам отказался от своего замысла, сомнительно. Отменил он его, точнее, перенес с 7 июля на 8 июля под впечатлением от разговора с Верховным, а возможно, по прямому его указанию. Об этом свидетельствует и время переноса. Непосредственно до исполнителей — командования армий приказ был доведен задолго до официального распоряжения, отданного Н. Ф. Ватутиным 7 июля в 1.25. Уже в начале разговора по Бодо [594] 6 июля в 18.42 К. С. Москаленко сообщил С. П. Иванову, что через некоторое время после получения от Николаева{550} общих задач на контрудар командующий фронтом скорректировал дату его проведения, перенеся на сутки вперед. Следовательно, Н. Ф. Ватутин принял решение о переносе контрудара не после полуночи, а уже во второй половине дня 6 июля, о чем и уведомил командарма‑40.

Разговор с Москвой был явно не из приятных, ведь пока дела шли плохо. Поэтому сразу же он решил отложить на потом план перехвата инициативы и начал собирать информацию о ходе боевых действий в полосе фронта. Получив первые данные, Николай Федорович понял, что оборона на направлении главного удара врага потеряла оперативную устойчивость. Немцы раскололи армию И. М. Чистякова пополам. Бои идут у Калинина, а отдельные танки противника отмечены на подходах к Беленихино. Командарм лично доложил ему, что справиться с ситуацией собственными силами он не может, резервов уже нет. Единственное свежее соединение, которое могло принять удар на себя, — 5‑й гв. Стк — было непонятно где, и в каком состоянии его войска, неясно. Связь с Кравченко прервалась в 18.00.

В этой обстановке фронт принимает экстренные меры по стягиванию сил для блокирования прорыва на прохоровском направлении. Прежде всего, сюда направляются мобильные, имеющие высокую огневую мощь соединения и придаются они командующему 1‑й ТА. Н. Ф. Ватутин справедливо полагает, что в обстановке, когда рубеж 6‑й гв. А рассечен и войска отходят, а штаб армии не контролирует полностью ситуацию, каркасом обороны могут быть именно ее соединения.

234