Курский излом - Страница 67

События, связанные с рассмотрением персонального дела в различных инстанциях, длились более полугода, и постоянно висела угроза подвергнуться аресту даже после того, как стал известен результат. Поэтому неудивительно, что Павел Алексеевич обратился с просьбой направить его на советско–финляндскую войну. Возможно, ему это посоветовали более опытные товарищи — на время уехать из столицы.

Красной Армии с ходу не удалось добиться решительной победы, как тогда говорили, над «белофиннами». Боевые действия затянулись, стремясь к скорейшему завершению конфликта, руководство Советского Союза меняет стратегию. В январе 1940 г. на базе Ленинградского военного округа формируется сильная группировка — Северо — Западный фронт в составе 7‑й и 13‑й армий. В штабе 7‑й А подполковнику П. А. Ротмистрову предложили должность начальника оперативного отдела, но он отказался и попросился в боевое танковое соединение. В книге мемуаров он писал, что его направили в 35‑ю лтбр. Прибыв в бригаду, он, в силу сложившейся оперативной обстановки, сначала принял танковый батальон, а затем исполнял обязанности начальника штаба. Павел Алексеевич участвовал в боях с финнами около двух месяцев — с февраля 1940 г. и до подписания мирного договора в марте. Здесь он приобрел свой первый практический опыт организации боя танкового тактического соединения в реальных условиях. За успешные боевые действия в «зимней войне» бригада была награждена орденом Красного Знамени, а Павел Алексеевич — орденом Красной Звезды. В 1943 г. в письме к секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову об этом периоде своей жизни он писал:

«Когда началась советско–финская война, я попросился и был командирован на эту войну для изучения опыта применения танков и был прикомандирован к АБТО армии. Но я не остался в этом АБТО, а выехал в 35‑ю танковую бригаду и начал [180] изучать опыт войны, по доброму желанию, с командования танковым батальоном, будучи в звании полковника и в должности преподавателя Академии.

Командуя батальоном, я несколько раз был в танковых атаках, и не один раз мой танк был подбит на поле боя, но я продолжал упорно добиваться поставленной перед собой цели. В последующем в этой войне я командовал танковой бригадой, продолжая изучать применение танков на фоне действий бригады.

После окончания советско–финской войны, где мне удалось в значительной мере проверить свои теоретические выводы, я выступил в печати, и, в частности, в газете «Красная звезда», где откровенно и смело высказал свою точку зрения о применении танков.

Тогда, как и теперь, я держался точки зрения массированного применения танков на поле боя, навязывания противнику своей воли и самых смелых действий со стороны танковых войск Красной Армии. За свои статьи и принципиальную постановку вопроса о применении танков я получил в 1940 году от Народного Комиссара Обороны очень дорогую наркомовскую премию»{129}.

Однако в учетно–послужной карточке всех этих сведений нет. К сожалению, не удалось найти и наградной лист. В УПК указано лишь, что он с «12 февраля 1940 года — командир резервной группы Северо — Западного фронта для особых поручений»{130}. Вероятно, это формулировка из документов, которые ему были выданы при направлении на Северо — Западный фронт. На все указанные выше должности он не назначался обычным путем, а действовал сообразно боевой обстановке и исполнял обязанности неофициально. Но как бы там ни было, бои на Кольском полуострове были его первой практической работой в качестве командира–танкиста.

Март 1940‑го оказался богатым на приятные события. После завершения конфликта пришла и еще одна хорошая новость: 20 марта Главное политуправление РККА сняло с коммуниста П. А. Ротмистрова выговор. После пребывания на фронте Павел Алексеевич возвращается к преподавательской деятельности и до конца 1940 г. продолжает работать в академии.

В этот период в РККА идет напряженная работа по формированию и комплектованию личным составом и техникой первых девяти мехкорпусов. 9 декабря он получает приказ о направлении [181] его в Прибалтийский особый военный округ в качестве заместителя командира 5‑й тд 3‑го мк, дислоцировавшейся в литовском городе Алитусе. Но в этой должности он пробыл недолго, через полгода, 19 июня 1941 г.{131}, поступил приказ о назначении его начальником штаба этого же корпуса. Сдав дивизию прибывшему с курсов усовершенствования комсостава комдиву Ф. Ф. Федорову, он убыл к новому месту службы в г. Каунас. Здесь он и узнал о нападении Германии на нашу страну.

Весть о начале войны застала полковника М. Е. Катукова в Киеве, в окружном госпитале. Послеоперационный шов еще не зажил, но после выступления по радио В. М. Молотова об агрессии Михаил Ефимович уговорил лечащего врача отпустить его и поспешил в Шепетовку, штаб дивизии. И уже вечером 28 июня доложил по телефону о своем прибытии генерал–майору К. К. Рокоссовскому, командиру 9‑го мк, в состав которого входила 20‑я тд. Генерал сообщил, что обстановка сложная, корпус включен в состав 5‑й А генерал–майора М. И. Потапова, которая в свою очередь подчинена командующему Юго — Западным фронтом. Получен приказ — эвакуировать семьи комсостава и перебросить дивизию в район Луцка для нанесения контрудара во фланг вражеской группировки.

В своей книге «На острие главного удара» будущий командарм вспоминал, что его соединение только по названию было танковым формированием, на самом деле его таковым нельзя было назвать. Оно лишь формировалось, на момент начала войны два танковых полка располагали вместо положенных 375 Т-34 и KB 33 учебными легкими танками БТ. Артполк имел лишь 24 гаубицы, а батальон связи — лишь учебные радиостанции. Все не укомплектованные матчастью подразделения пришлось превратить в стрелковые, в том числе такие, как понтонный батальон. Такое же положение оказалось и с автотранспортом, из–за нехватки грузовых автомобилей переброска войск шла с большим трудом и медленно.