Курский излом - Страница 50

«Командиру 64‑й отдельной морской стрелковой бригады полковнику Чистякову.

Вам высылаются грузовые машины. Немедленно погрузите мотоциклы и велосипеды. Отправьте по указанию представителя штаба фронта».

Через полчаса после того, как была получена телеграмма, налетели фашистские самолеты и начисто разбомбили весь склад.

Грузовики приехали, а грузить нечего. Ладно еще водители хорошие попались. Я их попросил сходить со мной, убедиться, что хоть колеса валяются, и доложить Жукову, что телеграмма, мол, наша была не пустая. Понятно, и сам послал Жукову телеграмму. Через некоторое время получаю от него ответ: «Впредь, когда занимаете село, немедленно вывозите склады в безопасное место». Прав он был. Могли мы это сделать, а не сделали. Потом под Сталинградом, когда я уже командовал [138] 21‑й армией и меня представили Жукову, он заметил:

— Ах, это тот самый Чистяков, который проспал велосипеды. Жаль, что не всыпал тогда, надо бы»{112}.

За успешную подготовку личного состава и умелое руководство боевыми действиями в декабре 1941‑январе 1942 г. полковник И. М. Чистяков награждается орденом Красного Знамени. Это была его первая боевая награда. 17 января 1942 г. он получает звание генерал–майор, а 18 января — новую должность: командира 8‑й гв. сд, больше известной как «панфиловская».

В тот момент дивизия еще находилась под Москвой. Затем была передана в состав 2‑го гв. ск Северо — Западного фронта, и в конце января ее войска прибыли на Валдай. В это время фронт проводил Торопецко — Холмскую наступательную операцию, поэтому сразу же была поставлена сложная боевая задача. Требовалось выйти в тыл основной группировки врага, прорвавшись вдоль трассы Старая Русса — Холм.

В ходе обсуждения плана прорыва, который руководство дивизии предложило скорректировать, произошло знакомство комдива с начальником штаба фронта генерал–лейтенантом Н. Ф. Ватутиным. После этой встречи Ивану Михайловичу еще не раз прошлось служить под началом Николая Федоровича, в том числе и в двух крупнейших битвах войны — Сталинградской и Курской. Уже после войны, характеризуя этого полководца, он обращал особое внимание прежде всего на его высокую культуру, широкий оперативный кругозор и дар предвидения оперативной обстановки. Предложения комдива‑8 были признаны верными, и новый план начальник штаба фронта утвердил. В течение февраля — марта 8‑я гв. сд совершила тяжелый рейд по тылам врага в условиях лесисто–болотистой местности. Ее действия в операции были признаны успешными, соединение удостоено ордена Ленина.

В должности комдива Иван Михайлович прослужил всего два с половиной месяца. 3 апреля 1942 г. был подписан приказ о его назначении командиром 2‑го гв. ск. Прежний комкор, Герой Советского Союза генерал–майор А. И. Лизюков, убыл формировать 5‑ю танковую армию. Весной, летом и в начале осени корпус вел безуспешные бои под городом Холм. А 27 сентября поступило распоряжение прибыть в Москву на прием к И. В. Сталину, где Иван Михайлович узнал о назначении командующим 1‑й гв. А Донского фронта. Вот как вспоминал о первой встрече с новым командармом ее начальник штаба [139] С. П. Иванов, в будущем начальник штаба Воронежского фронта в период Курской битвы:

«…Генерал–майор И. М. Чистяков представлял собой во многом полную противоположность К. С. Москаленко. Если у прежнего командующего на лице всегда была озабоченность, а нередко и суровость, то с лица Ивана Михайловича, казалось, никогда не сходила широкая заразительная улыбка. Уже первая встреча с ним показала, что чувство юмора и непосредственность являлись отличительными свойствами его натуры, причем мишенью иронии и шуток Чистякова была по большей части его собственная персона.

Не успев перекусить с дороги, Иван Михайлович со смехом рассказал мне, что за последние двое суток натерпелся страхов больше, чем чуть ли не за всю войну. Какие же опасности подстерегали его? Оказывается, с Северо — Западного фронта, из–под Холма, ему приказали лететь на самолете в Москву к И. В. Сталину, а он не только до этого никогда не встречался со Сталиным, но и на самолете–то не летал.

— Сумел отговориться, сославшись на неустойчивость погоды, — сказал Чистяков. — Разрешили ехать автомашиной. Это меня успокоило, я догадался: товарищ Сталин требует меня не для нагоняя за неудачи под Холмом, а по другому поводу. На приеме у товарища Сталина мне тоже явно повезло. Разговор был короткий и легкий: товарищ Сталин сообщил, что я назначаюсь командармом, а я ответил одним словом: «Есть!»

Но дальше, — продолжал Иван Михайлович, — опять пошла полоса неудач: в Сталинград пришлось–таки лететь самолетом, как я не отлынивал. Мало того, еще назначили старшим по полету, хотя с нами летел генерал Орел, ему–то, по фамилии, в полете сам бог велел быть старшим. Так нет же, назначили меня, когда прибыли в Малую Ивановку, дела у нас с Орлом пошли совсем не орлиные. Только зашли в отведенную нам хатенку, чтобы помыть руки перед обедом, как началась отчаянная бомбежка, и мы с Орлом «залетели» под нары, забаррикадировали подходы к ним тыквами, которые валялись на полу в изобилии. Окно в хатенке вышибло, тыквы безжалостно изранило осколками, а мы остались невредимы. Пошли в столовую, а на ее месте воронка от бомбы. Как видишь, опять не повезло — не пообедали. Так что давай чего–нибудь перекусим, а ты мне за столом расскажешь, везучая ли наша армия, тогда я буду знать, повезло ли мне в конце концов с переводом на новое место службы…

После такой «вступительной речи» нового командарма мне подумалось, что с ним, видимо, будет работать легко, тем более что он был храбрым, испытанным во многих сражениях [140] военачальником и человеком удачливым. До назначения к нам И. М. Чистяков возглавлял после смерти И. В. Панфилова легендарную 8‑ю гв. стрелковую дивизию, которая под его командованием вновь отличилась в наступательных боях в Торопецко — Холмской операции. Затем Иван Михайлович командовал 2‑м гв. стрелковым корпусом, а теперь вот возглавил единственную тогда у нас гвардейскую армию. И произошло все это в течение полугода»{113}.